Что же такое настолько отличает нас от прочих животных, что мы вообще не готовы считать себя частью животного мира? Многие, вслед за знаменитым лингвистом Ноамом Хомским, считали, что все дело – в особом «речевом органе» мозга, программирующем генерацию и восприятие речи (анатомически это ансамбль нейронных колонок, в котором участвуют зона Брока, зона Вернике и другие области коры).
Но однажды животные заговорили. Честь «первого контакта» — разговора представителей разных биологических видов — принадлежит шимпанзе Уошо и ее воспитателям, супругам Аллену и Беатрисе Гарднерам (все трое – на фото). Обучить обезьян человеческой речи пробовали и раньше, но это оказалось невозможным – не из-за недостатка ума, а из-за различий в устройстве гортани. Но Гарднерам в 1966-м году пришла в голову идея обучить шимпанзе языку жестов, которым пользуются глухонемые.
Гарднеры воспитывали Уошо как собственного ребенка. Она не просто запоминала жесты, при помощи которых к ней обращались приемные родители, но задавала вопросы, отпускала комментарии и сама заговаривала с ними. Первым ее «словом» стал знак «еще!»: еще пощекотать, обнять, угостить или познакомить с новыми словами. За три года жизни с Гарднерами Уошо освоила 350 знаков-слов американского языка глухонемых и научилась объединять их в простые предложения. Вот, например, Уошо пристает к одному из исследователей, чтобы он дал ей сигарету, которую тот курил: следуют знаки «дай мне дым», «дым Уошо», «быстро дай дым». В конце концов исследователь сказал: «Попроси вежливо», — на что Уошо ответила: «Пожалуйста, дай мне горячий дым». Впрочем, сигарету ей так и не дали.
Легко дались шимпанзе и такие, казалось бы, чисто человеческие умения, как шутить, обманывать и даже ругаться. Одного из служителей, долго не дававшего ей пить, она назвала «грязным Джеком». А ведь ругаться — дело совсем не такое примитивное, поскольку говорит о способности Уошо употреблять слова в переносном смысле, обобщать их значения. Собственно, на этой способности обобщать с помощью слов и строится человеческая разумность.
Оказалось, что Уошо строит обобщения не хуже, чем дети, начинающие овладевать языком. Один из первых выученных ей знаков — «открой!» — она сначала применяла, чтобы ей открыли дверь комнаты, потом стала использовать его для открывания всех дверей, потом для ящиков, контейнеров, бутылок и наконец даже чтобы открыть водопроводный кран. Уошо правильно использовала личные местоимения, представления о прошлом и будущем, порядок слов в предложениях, - например, отлично понимала разницу между «Ты щекотать меня» и «Я щекотать тебя».
Тем временем в лабораторию Гарднеров привезли несколько других недавно появившихся на свет шимпанзе. Они быстро учились и вскоре начали общаться друг с другом на языке жестов. И когда у Уошо родился детеныш, он начал учиться жестам, наблюдая уже не за людьми, а за другими обезьянами. Исследователи не раз замечали, как Уошо «ставит ему руку» — поправляет жест-символ. В итоге образовалось целое микросообщество «говорящих» обезьян - «семья Уошо».
В 70-е годы несколько групп независимых исследователей, работавших с разными видами человекообразных обезьян, подтвердили и дополнили эти данные. Среди говорящих обезьян появились особо одаренные знаменитости, такие как горилла Коко или бонобо Канзи, знавшие тысячи слов. Исследования «говорящих» обезьян стали одним их важнейших аргументов в пользу отсутствия принципиально разрыва в способностях между людьми и животными. Языковое творчество (перенос значений), способность к абстрации и рекурсии - на все это обезьяны оказались способны и без человеческого "языкового органа".
Вот только в эксперименте по разделению фотографий на эти две категории — «люди» и «животные» — все «говорящие» обезьяны, с которыми проводили этот эксперимент, относили себя к категории «люди».
(По мотивам книги Анны Смирновой и Зои Зориной «О чем рассказали «говорящие» обезьяны: Способны ли высшие животные оперировать символами?»)
